И маятник качнулся... - Страница 124

124

Когда ты рассветное солнце зовёшь,
Я мог бы, но ты... Не поймёшь.

Конечно, ни голоса, ни слуха у меня нет. К чему мне такие дары? Я и тем, что есть, не могу воспользоваться к своему удовольствию...

Судьба непреклонна. Природа беспечна.
Границы миров неизменны и вечны.
Жемчужины чувств на спирали сомнений
Согрели друг друга, а мы... Не посмели.
Исчезли мгновенья. Остались года.
Пути разошлись. Навсегда...

Разорваны связи. Разрушены стены.
Дыханьем разлуки иссушены вены.
Глаза не ослепли, но солнца не видят.
Надежда запуталась в шёлковых нитях.
Ладонь сожаленья дрожит на плече.
Живу. Но не знаю, зачем...

Последний куплет заставил голос «сесть» до хриплого шёпота.

И эту песню эльфы поют в шутку, когда добиваются благосклонного взгляда своей избранницы?! Кретины остроухие! Нет, первому же lohassy, который осмелится спеть это ради развлечения, каждое слово вобью в глотку, клянусь!

Голос. Чуть громче тишины, но для меня он звучит, как гром посреди ясного неба:

— Ты, оказывается, ещё и поёшь. Не ожидала.

Она всё слышала? С самого начала? И почему мне вдруг стало стыдно? Я же не менестрель, право слово...

Миррима вышла из сплетения теней на пятачок, освещённый дрожащим огнём факелов.

— Почему «не ожидала»? — В моём голосе проскальзывают нотки обиды. Самой что ни на есть искренней. Что же мне, и петь не разрешается? Даже для себя?

— После всего, что ты сделал...

— А что такого я сделал? — Спрашиваю без интереса, но следующая же фраза гномки заставляет меня насторожиться.

— Как ты мог... Это же... Это даже не жестоко, это... Что тебя заставило?

— Давай-ка проясним ситуацию. — Я сел, подогнув ноги. — Что именно ты вменяешь мне в вину?

— И ты ещё отпираешься? Да об этом все знают! — Негодование, но какое-то... горестное, что ли. Жаль, что не вижу её глаз: малышка стоит спиной к источнику света, и всё, что мне дозволено наблюдать, это тёмный силуэт.

— О чём все знают? — продолжаю допытываться до истины.

— У меня даже язык не повернётся сказать!

Любопытно. Но совершенно непонятно. Можно сказать, что я заинтригован. Крайне.

— Ты уж постарайся, милая.

— Не называй меня «милая»! — Она срывается на крик. Да что же такое, в самом деле, я натворил, если вечно жизнерадостная гномка выглядит так, будто похоронила всех родственников в один день?

— Хорошо. Миррима...

— Не смей произносить моё имя!

Это уже серьёзно. Мне отказано даже в такой малости? Значит, я совершил нечто настолько ужасное, что... Малышка потрясена. Но чем же именно?

— «Почтенная госпожа» подойдёт?

Еле заметный кивок. Не согласие, а так... Равнодушное разрешение.

— Договорились. Итак, почтенная госпожа, объясните мне хотя бы, зачем вы сюда пришли?

— Я...

— Не бойтесь, не укушу, — пробую пошутить, чтобы подбодрить Мирриму, но получаю в ответ:

— Лучше бы ты кусался, как дикий зверь!

Ай-вэй, милая, да что с тобой такое?!

— Я не понимаю ровным счётом ничего из ваших слов. Постарайтесь сделать над собой усилие и пролить свет на причину визита, — сухо бросаю в ответ.

— Я хотела посмотреть на тебя... В последний раз.

Занятно. Значит ли это...

— Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.

— Почему?

— Ты сам знаешь.

— Не знаю.

— Ко всему прочему, ты ещё и лжец?

— Я так редко лгу, что до сих пор не научился это делать как следует.

— Я больше тебе не верю. — Как горько она это говорит...

— Я заслужил такое отношение?

— Да уж...

— Хорошо. Не верьте. Не приходите больше. Я не буду искать встреч с вами, обещаю. Запомните только одно: в том, что я делал прошлой ночью — как бы это ни выглядело — не было ничего предосудительного или преступного. Я старался предотвратить катастрофу.

— Это каким же образом? — Горечь в её голоске сплетается с едким сарказмом.

— Спросите у более сведущих людей: я плохо умею объяснять.

— Я и так знаю! Ты — чудовище!

— Простите, что прерываю вас, почтенная госпожа, но ответьте всё-таки: что вы имеете в виду, когда награждаете меня этим «титулом»?

— Ты... Как это мерзко!

Эмоционально, но туманно. Ничего не получается...

— Шли бы вы домой... Тюрьма — не место для юной девушки.

— Между прочим, Рианна младше меня!

— И что?

— А ты... Мерзавец!

— Не знаю, почему вы цепляетесь за возраст, но заменить принцессу вы всё равно не сумели бы.

Она не ответила. Всхлипнула и убежала. Когда топоток маленьких ног затих где-то в недрах галереи, я снова упал спиной на сырую подстилку, предаваясь сумбурным размышлениям.

Девочка расстроена, это и дураку ясно. Расстроена из-за меня. Но почему? Подумаешь, немного помял принцессу! До свадьбы все синяки заживут, тем более что свадьба будет не раньше, чем через пять — семь лет... Наверное, к тому времени Рианна станет настоящей красавицей. Стройной, величавой, изысканной. Отрастит длинные волосы. Вернёт улыбку на лицо... Наверное. Увижу ли я превращение подростка во взрослую женщину? Вряд ли. Если меня не повесят сегодня и не четвертуют завтра, я протяну ещё годик-два. Если повезёт. Если буду держать ноги в тепле и не буду злоупотреблять крепкими напитками. Если буду вести себя тихо, как мышка, и запру на самый тяжёлый засов нездоровое стремление помогать нуждающимся в помощи. Если...

Но я не успел тщательнее продумать дальнейший план действий, потому что пришли два дюжих стражника, чтобы препроводить вашего покорного слугу пред светлые очи коменданта Мирака.

124